Четвёртая часть

Жуткие пристрастия

Известие о том, что в семье Монти живёт белая женщина, облетело всю округу. Каждый день из-за гор и со всех окрестных склонов приходили масаи, что б подивиться на "чудо". С раннего утра они усаживались у стены моего дома и ждали, когда появлюсь.

Конечно, я появлялась рано или поздно, взлохмаченная, с бутылкой минералки и зубной щёткой в руках. Ведь утренний моцион требовал выхода из жилища. Едва поздоровавшись, уходила в лес. Возвращалась я причёсанная и с макияжем, позволяя себя рассмотреть. Ну вот, теперь не я бегала за ними со своим фотоаппаратом, а масаи ходили за мной!

Удовлетворив своё любопытство, люди возвращались восвояси. А к вечеру приходили другие, и так было каждый день.

Интерес у них не ослабевал до самого моего отъезда. Часто появлялись одни и те же лица, старики и молодёжь, женщины и мужчины. Я угощала гостей конфетами и манго. Многие звали к себе, посмотреть на их семью.
Через день — два, коз резали в разных общинах и приходили за мной, что бы пригласить на ужин. Потом отводили обратно. Иногда со мной ходил кто — нибудь из наших. Дома масаи разбросаны по горам для удобства выпаса скота, поэтому часто приходилось идти очень долго, на соседний склон, или за соседнюю гору, но для людей леса это не было расстоянием, да и я всегда любила ходить пешком.
Знала, что масаи пьют кровь животных, но всякий раз приходила к уже готовому ужину, и никак мне не удавалось увидеть этот "фокус". А всё оказалось просто. Женщины при этом ритуале не присутствуют, их на него просто не приглашают. Тогда я напросилась сама. Когда наши мужчины резали очередного козла, то позвали и меня.
Разделывали козла легко и умело, прямо на листве от деревьев. Развернули рёбра, вытащили внутренности, образовался карман с набежавшей туда кровью. Каждый черпал ладонью и пил.

При этом все лица блестели от крови в свете горевшего рядом костра. Когда выпили всё, Монти оторвал сердце и печень от внутренностей. Прямо на весу при помощи мачете отрезал ещё тёплые куски, а остальные участники пиршества их ловили и тут же съедали. После чего все так же быстро утёрлись листвой и продолжили обрабатывать тушу.

Кровь ещё разбавляют молоком, да и в обычную воду из реки тоже льют молоко, а затем пьют.

Коров режут только по большой необходимости, по важному случаю, а кровь из артерии на шее животного пьют в трудное, сухое время, или же во время падежа скота, когда не могут себе позволить резать животных, что бы кушать мясо. Но эта беда чаще всего касается масаи, живущих в саванне, когда высыхает всё вокруг до желтизны и стада гонят на другое пастбище. Лесные масаи практически не голодают.
Во время убиения животного и дальнейшего пиршества присутствуют также и подростки с детьми и так же, как взрослые пьют тёплую кровь и едят сырую печень, но им не так много этого лакомства перепадало. Женщины и девочки на трапезе отсутствовали. Собаки пристраивались вокруг в ожидании подачки.

Рацион масаи ограничен: мясо, молоко или молочный чай, угали и лесные чаи. Причём без соли. Это всё. И не потому, что они себе запрещают, или соблюдают какие-то правила, нет, просто они ничего другого не хотят. Рацион свой менять не собираются. Считают, что у них есть всё, что им нужно. Могут включать в своё меню фрукты. Дети питаются так же, только пьют козье молоко вместо коровьего. Их рацион я пополняла фруктами, конфетами, кока — колой и разными модификациями булочных изделий. Дети не так категорично относились к не знакомой пище, как взрослые.

Вместе с моим появлением как-то не заметно появился и мусор цивилизации. Конфетные фантики были разбросаны повсюду, пластмассовые бутылки из — под напитков валялись в кустах, целлофановые пакеты и упаковки от влажных салфеток и мыла, тюбик от пасты и баночка от крема. И не потому, что я всё это разбрасывала, а потому, что дети из любопытства растаскивали весь мой мусор. Я складывала его где-нибудь под кустом, без надежды на вывоз, а дети его всегда находили. Ведь после масаи мусора не оставалось, кроме костей, да и те собаки сгрызали почти полностью, спрятавшись в лесу.
Мне было не приятно, что засоряю чистую естественную среду и придумала мусор прятать в брошенные термитники, которые глубокими дырами уходили внутрь земли. А термитники, это вообще интересная штука. Термиты его строят, стараются до определённого периода, пока не наступит момент, думаю, размножения. В этот период они покидают свои "пирамиды" и взлетают на, вдруг появившихся, крыльях. Целые тучи поднимаются в воздух. Знатное лакомство для птиц. И если какая — либо пара выживет, найдя друг друга среди миллионов взлетевших термитов, то спарившись прямо в воздухе, падает на землю. Их счастье, если упадут в удобную расщелину, с того момента начнётся новый цикл развития и новое строительство термитника всеми появившимися на свет поколениями.
Масаи совершенно не употребляют в пищу рыбу и морепродукты. Мне кажется, что это неприятие зиждется на генном уровне. Много раз наблюдала, как они реагировали на рыбный запах. Это не просто каприз, это непереносимость продукта.
Трижды я готовила на углях плов, девчата за мной наблюдали, но по окончании приготовления, попробовать согласились только двое, это мама Эсты и старый слепой отец всего семейства (терять им было нечего!). Все остальные сородичи категорически отказались от нового блюда. Так — то вот. А я думала, сейчас все налетят и станут нахваливать мой плов, ведь хочется, наверное, разнообразия. Да и приготовила с расчётом на всех. А оказалось, что совсем не хочется.
***
Каждое утро, пока я занималась своим туалетом под бдительным надзором прихожан и детей, женщины чистили мой дом после животных. Готовили чай, вечерами ставили ведро тёплой воды для купания. Я не думала, что эту воду надо было добывать. Я считала, что всё просто и не сложно. Когда Эста в первый раз повела меня на реку стирать, то воды совсем не оказалось. Река была каменистая, между камней намытый песок был совершенно сухой. Да и не река это была, а её высохшее русло. Она выкопала несколько колодцев в разных местах песчаного русла, пока не нашла воду. Мы сидели и ждали, когда вода наберётся в те колодцы. Только после этого состоялась стирка. А возвращаясь, Эста взвалила на спину тяжёлую канистру с водой и пошла в гору, а я полведра еле донесла. Ведь подниматься надо было примерно километр.
В округе было много сухих каменистых русел, которые заполнялись в сезон дождей, а пока мне приходилось учиться у масаи искать воду по влажному песку и стирать вещи мутной водой. Всегда рядом со мной пристраивались женщины из других общин, они тоже стирали и сушили вещи, разбросав по монолитам, чистили песком до блеска свои металлические браслеты на руках и ногах. Наблюдали за мной с нескрываемым любопытством, а мальчишки — пастушки, приходившие к реке напиться, просили мыло и всякий раз я его кому-либо отдавала.

Они пили жёлтую воду из колодцев, я с содроганием на них смотрела, не понимая, как вообще после такой воды можно выжить?

В благодарность, пацаны до самого дома помогали нести мой пакет с мокрыми вещами и полведра воды. Всех наделяла ещё и конфетами.
Вода в общине была на вес золота, а тут я со своим купанием, но не мыться я не могла. В общем, ещё та птичка! Люди ко мне были очень добры. Ни разу никто слова о воде не сказал.
Вода доставалась масаи не легко. Девушки носили её с реки не только в канистрах но и возили на ишаках. Одевали ему на спину перемётную суму и по обе стороны укладывали канистры и вёдра с крышками.

Собирали вместе всех детей, стадо коз, телят и большой компанией, захватив ещё и соседей, отправлялись в лес на поиски живительной влаги. Такие походы занимали по полдня, ведь за водой надо было ещё походить, терпеливо заглядывая во все известные влажные пески. Да это и не полведра, которые я с трудом набирала, а заполнить надо было все канистры, штуки четыре и пару вёдер. Я ходила вместе со всеми. Девчата громко пели на весь лес, дети радовались коллективному выходу, а животные всегда готовы были поддержать инициативу.

Порой приходилось долго искать влажное место. Сухой период для масаи слишком тяжёлое время. Поэтому найдя среди камней отстоявшиеся лужицы, все дети принимались за умывание. Мыли обувь, руки, ноги, лицо, да и взрослые не лишали себя такого удовольствия.

Животные тоже находили себе воду. Заполнив все ёмкости, питьевые ямы закрывались колючими ветвями от коров.
Однажды мы все так увлеклись своими делами, что не заметили, как ушло стадо коз и телят. Мириям и Мамелок бросились на поиски. Я совсем не могла понять, как они их будут искать! Лес большой. Я сильно переживала о случившемся, считая, что мы потеряли всё стадо. А девчата по следам, которых я совершенно не могла увидеть, нагнали животных у самого дома. Просто козы нас ждать устали и пошли домой.
Вода всегда имела цвет песка с постоянным осадком на дне, но масаи её пьют не кипячёной и прямо из вырытых колодцев, если жажда в лесу застанет. Всю посуду так же моют ею. Я не должна была пить ту воду, дабы остаться в живых. Поэтому мне требовалась минералка. Она продавалась в той деревне Лингатеи, которая за семь километров от моего дома. А в той деревне, которая за два километра от моей общины, минералки не было, ведь надобность в ней отсутствовала, все пили воду, и масаи и мусульмане, из песка.
В первый раз меня повёл в Лингатеи младший брат Монти, что бы показать дорогу. Но ещё было важным, что бы люди в деревне, откуда я попала к масаи, видели меня с ними. Это накладывало определённый отпечаток на отношения.
Дорога была необыкновенной! Вернее тропа. Она извивалась по лесу, спускаясь к каменистым руслам и взбираясь на склоны. Всевозможные виды акаций со странными плодами и цветами колючей стеной переплелись вдоль тропы. Муравьиное войско цепью пересекало путь, гусеницы "стоножки" похожие на маленьких змеек ползли по красной почве, жуки-навозники трудились, скатывая навозные катышки в свой дом.
А птицы! Большие и маленькие, цветные, хохлатые и хвостатые кружили над головой. Стая аистов марабу собирала разную живность по свежевспаханному полю.
Я так хотела их сфотографировать! Бежала за ними, проваливаясь в красную почву, а они всякий раз взлетали и приземлялись всё дальше, пока совсем не улетели от надоедливой женщины. Лес местами менялся, переходя в поля, которые мусульмане засаживали кукурузой и всегда на них работали люди с мотыгами.
Они кричали нам на суахили, а мы им, и махали приветственно руками. Иногда лес открывал большие чистые поляны с высокими деревьями и раскидистыми кронами. Тропа выходила на большак, по которому уже можно было ехать на машине. Все лесные прелести оставались позади, а впереди по дороге ещё предстояло пройти несколько деревень. По приходу в Лингатеи брат Монти показал мне магазин оптовой продажи, о котором не знала, хоть и прожила тут три дня перед приездом к масаи.
С того раза я часто ходила в Лингатеи за водой, покупала упаковками по шесть литров и шла обратно через все три мусульманские деревни. Баловала себя там рисом, жареной картошкой, бутылочкой пива "Килиманджаро", а то и коктейлем ром — кола. В Лингатеи всё есть!
Ром, или "коньяги" по-местному, продавался расфасованным по 100 грамм в пакетиках. Его просто смешивали с колой и пили. Так делали все масаи, так делала и я. Иногда в своей общине, да и в деревне угощала мужчин таким пакетиком с ромом, втайне от женщин, а особенно перепадало Толегу, который мне помогал во всём по первому зову. Надо ли говорить, что очень быстро обросла знакомствами и люди в деревне уже не таращили на меня глаза, а принимали как местного жителя. Приветствовали уже издалека, и под мой фотоаппарат выстраивались. В общем, жизнь налаживалась.

часть шестая http://www.moya-planeta.ru/reports/view/belaya_zhenshhina_v_plemeni_chrnyh_masai_chast_6_tanzaniya_16495/