Кения, между прочим, вообще мрачноватая такая страна: скажем, только там, насколько я знаю, существует дивный эдакий вид преступлений, который зовется «вампиризм»—это когда человека похищают, держат взаперти, помалу сцеживают у него кровь да пьют. Я, помню, интересовался—откуда такое есть пошло: нет, традиционные верования ни при чем, это просто городская шантрапа насмотрелась американского зомбитреша и решила, что так они, трущобные бандюганы, будут в глазах терпил выглядеть страшнее страшного, лютее лютого.
Столица здешняя Найроби, кстати, известна самыми большими трущобами на планете, в четверть собственного города: вообще белым тут за пределами пары улиц даунтауна лучше не появляться—да и в даунтауне гопстоп вполне себе возможен.
А вот немного комичного: в Найроби курить запрещено вообще всюду, в любых общественных местах—нельзя на улицах, в кафе, за углом любого из терминалов аэропорта. Жесткий такой ферботен, с немедленным появлением полицейского у которого отсвет неутолимой корысти в глазах: «Дай шиллинг, гадина, быстро дай шиллинг!». И вот только в гостиничном холле, в любом—курить можно. Характерно, что у кенийцев шансы скончаться от ножика под ребром много больше, чем от рака—ан нет, запрещают курево.
И тоже любопытно: Африка—Африкой, а в Найроби совсем не жарко, километр 800 метров над уровнем моря все-таки—десантируешься там в июле, а на припасенную маечку вечером очень тянет натянуть телогреечку-ватник, да где ж ее, вожделенную взять.
Чтобы покончить с местными странностями, упомянем еще, что под замес здесь попасть проще простого, и цыганского счастья не надо: идешь себе по улице, как было со мной в городе Кисуму—и вдруг как повеет откуда-то освежающим ароматом черемухи, душераздирающим и слезоточивым! Оказывается, уличные торговцы восстали против полиции—повод какой-то был мелкий, козлы-прилавок у кого-то в щепу разбили.
Дело кончилось стрельбой, взятием в заложники полицейских чинов, трехдневным осадным положением: хорошо удалось убраться, когда ружья еще первые рулады выпевали, когда резиновые пули еще реденько посвистывали, а не роями носились.
Кисуму лежит на берегу озера Виктория: весь пляж занят под автопомоечные, вот уж истинно—прачечные-фигачечные.
Озеро разделили сразу несколько стран и гадят в него, кажется, наперегонки: если не успеешь—соседнее государство отравит Виктория-лейк первым и все прибыли от этого поимеет. Вялые, в легкой химической прострации бегемоты стоят-качаются среди радужны масляно-бензиновых луж и так себе неторопливо вымирают.
Здесь, в паре километров от Кисуму, жила и дай бог еще живет бабушка Барака Обамы.
Она ему была сводной—третья, что ли, жена родного Обаминого деда: в малолетстве Барак-Хуссейн бывал здесь, батат бабуле на рынок носил, никак в себе не давая заподозрить 44 президента Соединенных Штатов. На вторую инаугурацию он ее вовсе не пригласил, а на первую пригласил сепаратно, помимо и наособицу от чистой публики—хотя, может, и врут.
Кенийцы на черного президента большие надежды возлагали. Сара Ониянго Обама, кстати, меня лично даже от следов пустякового латентно-рефлекторного расизма полностью и окончательно излечила: вот точно таких же старушек встречал я в молдавских, украинских, российских деревнях—полностью в мужьях-детях-внуках растворившихся, чужой жизнью живущих и ни о чем, кроме общего блага не мыслящих.
Домик у нее пустой-препустой, ТВ-тарелка недействующая, да провод к единственной лампочке ведущий—а лампочка все одно не горит полдня или больше, из-за отключений в деревне. Когда я уходил, попросила 10 долларов местной школе пожертвовать, а в ответ калебас подарила—древесную тыкву, которая на кухне и ковш, и кастрюля. Точно знаю: мои деньги ушли на школу до последнего шиллинга и она еще свои приложила, если были.
Про внука говорила мало—ей Обама как раз незадолго до того выволочку устроил за болтливость: в общем, старушка явно побаивалась ляпнуть не то. Попали к ней в гости чудом: тогда кенийскую Бабаму уже обложила охранными кругами кенийская деффензива, но сексотов мобилизовали на подавлению бунта торговцев в Кисуму, про который я писал выше. Сейчас Саре Обама 96 уже, и дай ей бог еще столько же.
